Так уж случилось, что четвертая опера Родиона Щедрина пришла к нам после пятой. “Боярыня Морозова” сподобилась предстать перед отечественной публикой непосредственно в год своего создания, а вот путь “Очарованного странника” (впервые прозвучавшего в 2002 году в Нью-Йорке) на родину его автора оказался долгим.
Российской премьерой мы обязаны Валерию Гергиеву. Еще несколько лет назад он пообещал автору исполнить оперу в новом концертном зале Мариинского театра, существовавшем тогда разве только в проекте. И вот в нынешнем июле, спустя всего лишь несколько месяцев после его открытия, премьера состоялась, став одним из главных событий фестиваля “Звезды белых ночей”. А 30 сентября, благодаря инициативе Московской филармонии, прошла столичная премьера оперы Щедрина, практически в том же составе, открыв фестиваль, посвященный 75-летию живого классика. Правда, остальные фестивальные события открытие это опередило аж на два с половиной месяца, что связано со сверхнапряженным графиком Мариинского театра и его шефа. На московскую премьеру они прилетели прямо с гастролей в Ханты-Мансийске (маэстро успел еще провести почти трехчасовую репетицию и дать небольшую пресс-конференцию), что, впрочем, нисколько не отразились на качестве исполнения, которое следует без всяких оговорок назвать выдающимся. Никакого “крупного помола” на сей раз не было и в помине. Налицо была, напротив, тщательнейшая проработка маэстро Гергиевым как материала в целом, так и отдельных его деталей. Оркестр и хор Мариинского театра демонстрировали лучшие свои свойства. Хороши были и солисты, среди которых особенно выделялась молодая и еще “незасвеченная” меццо-сопрано Кристина Капустинская. Достойно выступили маститый Сергей Алексашкин и солист Академии молодых певцов Александр Тимченко (оперативно заменивший заболевшего Евгения Акимова).
“Очарованного странника” в каком-то смысле можно рассматривать как арку к первой опере Щедрина “Не только любовь”. Конечно, материал, в том числе и литературный, абсолютно разный, но речь совсем об ином: сорок лет спустя маститый композитор уже на ином уровне, ином витке творчества вновь пришел к той высокой простоте музыкального языка, от которой после своего оперного первенца удалялся далеко и надолго. В “Страннике”, в отличие, например, от “Лолиты”, вполне можно узнать почерк автора “Не только любовь” (здесь даже встречаются попевки частушечного характера, на каковых во многом строилась первая его опера). Можно, оказывается, в наши дни писать столь ясную по фактуре музыку с ярко выраженной русской национальной спецификой – и не казаться архаичным. Найденное в “Очарованном страннике” композитор затем развил, а отчасти и повторил в “Боярыне Морозовой”, которая, однако, ощутимо уступает своей предшественнице по вдохновенной красоте и полнокровности музыки.
Получив от Нью-Йоркского оркестра и его шефа Лорина Маазеля заказ на сочинение “Очарованного странника”, Щедрин создал, по существу, во многом новую жанровую разновидность – “оперу для концертной сцены”, по его собственному определению. “Странник” не предполагает сценического воплощения, да и не нуждается в нем. Если рассматривать его как произведение для театра, то либретто и все драматургическое построение покажутся весьма малоудачными. Мы знаем, однако, что Щедрин умеет создавать первоклассные либретто – достаточно вспомнить его “Мертвые души”. И если либретто “Странника” на первый взгляд представляется слабым, то надо просто изменить угол зрения. И тогда вдруг откроется, что композитору для достижения поставленных перед собой задач потребовалось именно такое либретто, играющее в значительной мере сугубо служебную роль. Он, похоже, не стремился омузыкалить собственно лесковское слово, обращаясь с последним достаточно вольно и используя его прежде всего как краску в звуковой палитре. В повести Лескова Щедрина интересовали не столько сюжет или словесная вязь, сколько внутренняя ее музыка, духовный смысл. Трактовка же композитором сольных партий и хора, несущих в себе не действие как таковое, но либо рассказ о нем, либо комментарий к нему, близка к ораториальной.
…Чайковский утверждал когда-то, что опера, не поставленная на сцене, не имеет смысла. Более столетия спустя Родион Щедрин, словно полемизируя с великим предшественником, создал оперу, которую, напротив, нет смысла воплощать сценическими средствами. Тем не менее Валерий Гергиев на пресс-конференции заявил о своем твердом намерении осуществить в ближайшее время театральную версию “Очарованного странника”. Конечно, все мы знаем примеры сценического воплощения ораторий, кантат и сочинений других жанров, для сцены не предназначенных. Другой вопрос, часто ли такие опыты бывают удачными и добавляют ли что-либо произведению. Выйдет ли что-то из постановки “Очарованного странника” или она только подтвердит, что эту оперу лучше оставить там, куда ее определил сам автор, то есть на концертной эстраде, мы узнаем, вероятно, довольно скоро.
Дмитрий МОРОЗОВ
www.kultura-portal.ru